Баня
Баня по-черному, баня по-белому. Не знали таких понятий в нашей деревне в пору моего детства. Появились эти различия позже, а тогда — просто баня.
Все бани в деревне находились ниже огородов, ближе к речке. Горели бани часто, устанавливать их рядом с жилым домом было опасно. Воду для мытья набирали из речки, поэтому близость воды была решающей. Запас дров хранили в предбаннике.
Конструктивно баня делилась на два помещения: - собственно баня, теплый деревянный сруб на мху, где мылись и холодный предбанник из горбыля, который служил для переодевания и хранения запаса дров. Фундамент выполнялся из огромных деревянных чурбаков, вкопанных в землю на углах бани и предбанника. Пол застилался прямо на землю.
В предбаннике и бане на стенах крепились лавки. В бане, в самом теплом месте, около каменки устанавливался полок. Верхние полки полка располагались максимально высоко — там парились веником. Пар — ковш горячей воды на каменку.
Каменка — источник тепла, располагалась около входа в баню прямо на земле. Материалом служили огромные валуны из песчаника и конструкции из чугуна и железа, то и другое являлось дефицитом и вновь использовалось при постройке новых бань.
Внутрь каменки встраивался огромный чугунный котел для нагрева воды. Под котлом располагалась топка. Дым наружу выходил через «продых» - отверстие, вырубленное в стене под потолком.
Потолок застилался из толстого горбыля — бревна, распиленного вдоль на две части. Для утепления верх потолка застилался берестой и присыпался землей.
Для кровли использовалась солома, позже — тес.
Стены и потолок, после топки, покрывались толстым слоем сажи.
Истопить баню зимой, когда метет метель — мероприятие не из легких.
Необходимо протоптать дорожку до бани, не расчистить, а протоптать — расчищенную вновь занесет снегом. Дорожка от дома до бани 70 метров, еще сто метров от бани до речки. Рядом с протоптанной дорожкой устанавливали вешки из прутков использованного веника — для ориентации в сумерках.
Лед на речке в холодные зимы намерзал до 30 сантиметров, прорубить полынью размером под ведро, совсем не просто. Правда полынью готовили с осени, укрывали каждый раз ветками и сильно промерзать она не успевала.
Воду носили ведрами на коромысле. По узкой тропинке, проваливаясь по пояс в снег, в метель, с коромыслом на плечах, на концах которого два полных ведра воды и так пять-шесть ходок...
Как оставались силы еще помыться? Еще маленький ребенок, то бишь я, тоже помыть и на руках - туда и назад. Ох, мама, мама.
Я помню эпизод, ходил уже самостоятельно, - из бани домой зимой ушел босой. Обошлось.
P.S. Соседи, для облегчения, объединялись и топили бани по очереди. Веселее и легче.
Стирка
Загрузил стиральную
машину бельем, нажал кнопку и иди смотреть
очередной сериал, где в надоедливой
рекламе покажут чудо-порошок, что
отстирывает все пятна, даже не поставленные.
Налицо прогресс. И прошло-то всего шесть
десятков лет, а видятся столетия, если
сравнить быт деревенский начала
шестидесятых прошлого века с днем
сегодняшним. Определить рывок прогресса
можно только сравнив процессы стирки
двух эпох.
Сравним.
Первая позиция —
белье. Конечно на вид похуже и не от фирм
заморских, но зато натуральное —
присутствовало.
О стиральной машине в
деревне не слышали, а в цивилизованном
мире, в то время, руками уже не стирали.
Но в Советском Союзе атомные бомбы и
ракеты производили, - не до стиральных
машин, да включать их было некуда. Про
«лампочку Ильича» только в книжках
читали, жили при свечах и лампах
керосиновых.
Помогала прабабушка
стиральной машины — стиральная доска.
Знакомая техника, в хозяйственных
магазинах можно найти и сегодня.
Огромная
ванна из оцинкованного железа, стиральная
доска — вот доступная стиральная машина
в деревне в начале шестидесятых.
«Волшебный» стиральный порошок готовили
из мыла хозяйственного, строгали мелкой
стружкой и разводили в теплой воде.
Воду
носили с речки, грели ее в печи протопленной.
Замочить и отстирать белье — воды можно
наносить, но полоскать приходилось на
речке, летом и зимой в лютый мороз голыми
руками в ледяной воде.
Полоскать белье
носили специальным коромыслом по той
же тропинке, что и в баню.
На морозе руки
не выдерживали и, для отжима, придумали
валек — плоскую деревянную колотушку
с ручкой. Отполосканное белье укладывали
на настил и выбивали воду из него вальком.
Сушили выстиранное дома во дворе на
специальных вешалах.
Вот такие сериалы
из деревни совсем недавнего прошлого.
Гуменник
Шаг за шагом — по кругу,
круглые сутки, ходит лошадка, вращая за
рычаг из бревна, огромное колесо внешнего
привода молотилки.
Голова лошадки
поводом притянута на одну сторону —
прямо не пойдешь, только по протоптанной
дорожке и нет ей начала, и нет ей конца.
Молотилка гудит, сверкая огромными
зубьями на барабанах, как зверь ненасытный,
со стоном глотает сноп за снопом. Идет
молотьба.
Про труд хлебороба, не с чужих
слов, а своими глазами виденный, детскими
руками щупанный, хочу рассказать.
Пахали
землю на лошадках. Идет по колее сердешная,
тянет плуг однолемешный, пахарь за ручки
плуг направляет. Долог день, поле — края
не видать, не всякая лошадка до вечера
выдерживала.
После вспашки, на поле
выходили сеятели. Идут рядком, лукошко
на широкой лямке через плечо. Ударяют
горстью зерна по лукошку, разлетается
зерно веером — равномерно ложится. На
кромке поля стоит телега с зерном,
лукошко пополнять.
Свежепосеянное -
необходимо боронить. Зерно должно в
земле лежать — птица не склюет и прорастет
быстрее.
Боронить — для нас работа.
У
лошадки ход быстрее — пешком не успевали,
приходилось догонять бегом. Пашня мягкая
— проваливается, к вечеру силы на исходе,
ноги заплетаются. Спотыкались и падали,
падать опасно — сзади борона. Лошадки
умные — останавливались сразу, но все
же шрамы от бороны остались у многих.
Была в колхозе конная сеялка, иногда
пригоняли трактор с большой сеялкой,
но подводила техника - без ручного труда
не обходилось.
Рожь посеяна — растет.
При благоприятной погоде, зерно созревает
в августе. Наступает страда — уборка
урожая.
Жали рожь конной жаткой. С
приводом от широкого ребристого колеса,
с четырьмя вращающимися гребенками —
крыльями, жатка требовала тягу в две
лошадиные силы.
Три крыла причесывали
и укладывали срезанные стебли на полотно
жатки в охапку, а четвертое — сбрасывало
ее на землю.
Следом шли женщины и вязали
охапку в сноп жгутом из соломы. Готовые
снопы устанавливали в «бабки». Четыре
снопа колосками вверх, а пятым, перевернутым
и распушенным куполом, накрывали.
Там,
где жатка не справлялась, женщины жали
рожь вручную — серпом. Исколотыми,
острой стерней, в кровь руками, согнувшись
до земли, захватывали горсть стеблей
одной рукой, серпом в другой — подрезали.
Разгибались, когда набирался сноп для
вязки и установки в «бабку».
Подсохшие
в «бабках» снопы, свозили ближе к
гуменнику и укладывали в огромные
скирды, крытые соломой.
Гуменник находился
выше деревни, напротив усадьбы тети
Ксении. Добротное сооружение под крышей,
собранное из толстых бревен крепким
хозяином до революции, исправно служило
колхозу долгие годы. К торцу гуменника
был пристроен овин, а сбоку открытый
коногон под крышей с колесом привода
молотилки.
После завершения полевых
работ, приступали к молотьбе. Снопы из
скирды переносились в гуменник к
молотилке. Выплюнутую из чрева молотилки
мятую солому, убирали и скирдовали
поблизости. Под соломой на полу оставалось
зерно, перемешанное с шелухой. Его,
совками, загружали в бункер веялки.
Если
молотилка работала от одной лошадиной
силы, то веялка от двух пар женских рук.
Взявшись за ворот, похожий на колодезный,
они вращали барабан с деревянными
лопастями, создавая поток воздуха,
выдувающий шелуху из вибрирующих лотков
с зерном.
Пыль стояла столбом. Острая,
как иголки, ость впивалась в потное
тело. Все работали в повязках из платков
до глаз, дышать было нечем.
Начальство
торопило, план по поставкам зерна
срывается, власть не довольна, голодная
сидит.
Трудились круглые сутки, с
небольшими перерывами, дома дети
голодные, корова не доенная, женских
рук требует.
Очищенное зерно тарили в
подготовленные мешки и увозили на
машинах в «закрома». Взамен государство
выдавало посыпку для подкормки колхозной
скотины и продавало облигации государственного
займа для колхозников.
[Быт.
Коровкинцы.][Шестидесятые годы двадцатый
век.]
